Характер:
Темперамент у Дома двоякий. Ну что уж говорить, если и тело у человека симметричное – и почек и лёгких по паре. Самое страшное, скорее, все-таки, именно в содержании: это безудержные черты холерика и явно проступающие черты меланхолика. Не слишком ли это нереально, соединить небо и землю? Но такое бывает.
Боль, скажете Вы, человека не ломает, а наоборот – учит, растит, закаляет. Доминик – прямое доказательство обратному. Но только боль его не сломила. Она просто заразила его. Заразила одиночеством, тоской, и, в конце концов, умением взглянуть на события в чёрно-белом формате, различая только положительные и отрицательные стороны. Трудно ужиться разным близнецам в одной тесной душонке.
Дом многогранен и непредсказуем. Он привык асекурировать, если предчувствует успех партии. У него хорошая интуиция, но не очень хорошая память. Может, это и к лучшему, учитывая все, что случилось с ним по жизни. Хотя, порой это мешает ему правильно излагать свои мысли.
Аксамитовые стены, амврозия опасности – всё это прелестные недостатки, как и внешняя атараксия, скрывающая вечно огненное небо – отрицательный плюс. Но как Дьявол нежен и опасен в своих примитивных порывах – его легко ранить, легко задеть, он даже выставит истекающую кровью рану на показ, но никогда не сделает этого просто так.
«Голое сердце» – так называется этот порок, когда, разбитый, лишённый сожженной души человек понимает, насколько организован внешний мир несмотря ни на какие воины и ни на какие смерти – там, за миром даже самых простейших физических явлений, как, например, звук удара об пол чего-нибудь упавшего на него сверху, всё находится в постоянном движении, там вечный и самый настоящий хаос, и нет никаких предостережений относительно того, если это «зазеркалье» прорвётся в наш мир – это ведь невозможно.
Привык смотреть на мир и оценивать как свет, так и тени от него, не замечает, как порой сам себе противоречит, но никогда не загадывает – он как зеркало.
Внешне на нём видна обычная человеческая атараксия. Он в меру улыбается и плачет, но весь минус в том – что он всё воспринимает слишком близко к сердцу. Нет разума, способного что-либо сознательно запомнить на продолжительное время, нет и разума, способного защитить этот чувствительный орган. Всё равно что родиться без кожи или просто потерять её. Однако, память у Доминика хоть и плохая, тем не менее, она избирательная. Это можно назвать интроверсией интуиции – если что-то запомнилось, то нескоро забудется. И Гертен не страдает от этого – он привык не забивать голову мелочами жизни. В его понимании это всё, что ему неинтересно и с чем он по жизни в дальнейшем вряд ли столкнётся. Из-за такой чувствительности он склонен к приступам суицида, в полном одиночестве прожить может не более пяти дней – дальше начинается медленное ниспадание к потере рассудка и потере контроля над своими мыслями. Он укалывается об воспоминания и пережитую боль, и именно это ставит под сомнение отрицание окружающими его глубины чувств.
Разыскиваемый вечно идеал обязан найтись, обязан почувствовать свою судьбу по запаху того тела и той крови. Либо кровь как сильнейший яд брызнет в глаза посягнувшему на то, что прячется за внешним темпераментом души, и станет лишь она же от него противоядием. Да, нелегко скрывать холерика под меланхоликом, поэтому приходится распускать поводья, чтобы дать волнам двух океанов волю во влиянии на чужие сны и судьбы. Дом никогда ничего не загадывает на будущее, он всегда говорит то, что думает, и совершенно этого не стесняется и не боится – в этом его очарование, уметь ласково ляпнуть человеку грубость в лицо. Да, это может быть и вспыльчивость, и лесть – но на то в нём и два темперамента. Да, он по-своему умён, он по-своему дерзок, но в своём отношении к новым знакомым он своеобразен, он всегда в своих словах скрыто даст себе и партнёру понять, что не хочет общаться с этим человеком, однако может быть предрассудителен, если это действительно так. В обратном же случае Безымянный старается ненавязчивыми способами дать человеку понять, что его общество ей приятно.
К друзьям относится с особой, можно сказать, платонической любовью – иного значения просто не придумать, учитывая и искренность и корыстность любви как таковой. Всегда готов принять, улыбнуть, обласкать и успокоить. Никогда не обещает успех, но почти всегда старается найти способ помочь другу, в общем-то, нередко даже ожидая чего-то взамен. Цветов, например. Однако в беседе с представителями круга своих друзей старается быть искренним, хотя чёрт знает, что творится в голове у того, кому запрещено касаться объектов своей любви. Иначе говоря: «Те, кто возбуждают мой разум, не могут возбудить тело, а те, кто возбуждают тело, не могут воспламенить душу». Тем не менее, у него всегда можно спросить совета, причём не только друзьям, но и знакомым и пассиям – он не станет скрывать и всегда скажет то, что думает об этом. А уж принимать его совет или нет – дело просившего. С врагами, однако, Доминик жесток. И что самое страшное – радикален. Ему проще подсыпать ненавистному человеку мышьяка, чем много лет воевать с ним – это и проще и легче для такой ранимой души. Ведь это душа просто игнорирует тех, кто так или иначе не добился статуса инверсионного, но равносильного страстной любви – жгучей ненависти. И какие бы козни не строили ему его враги, какие бы сплетни не плели их языки – они могут оказаться такой умильной правдой, что даже Божий Суд расплачется. Тайные желания и мечты так надменно примитивны в сравнении с их трактовкой в разумах других, что прикрывать свои желания существу, способному обольстить кого угодно вопреки всем заповедям, нечего скрывать – если Дом чего-то хочет, он добивается этого, пока развязаны его крылья. Сны видит чёрные, либо такие, от которых просыпаться не хочется. Кроме любви и сна Гертен не признаёт ничего другого.
Что же до любви, то всё тоже зависит от того, каков человек внешне, каков он в разговоре и каков гений в своих мыслях. И лишь потом, но неотъемлемо – субъект ли этот добивается Доминик, или же Доминику нравится он. В любви  мальчишка ещё более запутанный, его ни в чём невозможно понять, ни с какой стороны невозможно оценить и объяснить – можно даже начать смело отрицать существование чего-то подобного ему, сойти с ума, в конце концов. Всегда именно эти знаки, междометия и намёки – всегда они, и очень редко такие открытые слова любви. И это далеко не страх того, что возлюбленный или воздыхатель может предать, нет. Это просто желание играть, возбудить в оппоненте то же желание. На его духовной родине подобные отношения – глубокий диалог двух сердец, когда от разума и души их попросту раздевают. Любя, Дом не боится даже смерти. Он знает, что прожить жизнь и зацвести любому суждено лишь раз, и завидовать стоит лишь тому, кому суждено полтора раза. Однако, до дикого ужаса и потери сознания боится душевной боли – если его сильно обидеть, то это будет гнев змеи, дикой, но лежавшей у обидчика на груди.
Из всего характера Гертена следует, что он попросту непредсказуем в словах, а то, что частично о нём Машинному Богу известно – лишь возможные в нашем реальном мире рамки описания, всё остальное – мрак и хаос.
Что же касается простой повседневности, то Дом вполне хорошо конспирирует все эти свои психоделичные внутренние качества, весь тот ледяной мир, небо над которым синим огнём горит. Дом хорошо учится, хоть и дико ленится делать уроки. Учителя не раз циклично начинали ставить ему за это двойки, уже не покупаясь на очарование нежных глазок, но ничего не поделаешь – на всех итоговых контрольных Дом получал твёрдые четыре балла. Один балл теряет его лёгкая несобранность, как следствие полного бардака из чувств и эмоций там, в груди и в голове. Это не лишает его доверия учителей в поручении ему важного дела.
Он обходителен и вежлив в общении, он старается улыбаться, хотя это и редко у него получается. Его удел, кроме любви – доброта, он практически никогда не отказывает в помощи тому, кто просит её у него. Особенно он ценит подобное отношение к себе, когда просить умеют. Да, он ставит чёткие рамки в отношениях, которые потом и сам перестаёт замечать – но отзывчивость и гуманность никто не отменял.
Он умеет очаровывать, хотя мало пользуется этим умением. Он привык строить из себя «мальчика себе на уме», чтобы к нему не приставали излишне. Как говорится – «Я не одинок, я одиночка».
Часто нам многое о человеке может рассказать музыка и прочие вкусы. Что же касается первого, то такого букета мало у кого ещё можно найти: это и Леди Гага, и Валерий Меладзе, и Винтаж, и Мираж и, конечно же, несравненные и самые любимые Yello. Дом часто претворяется, что не любит сладкое, он говорит это каждый раз, когда ему предлагают. Но на самом деле это не так – просто уж если сладкое, то только с чьих-нибудь тёплых и любимых рук. Это немного раскрепощает, но ничего не поделать.